Доказательства и доказывание являются важнейшими правовыми институтами в системе норм уголовно-процессуального права. Изучению теории доказательств были посвящены многие научные труды. К сожалению, множество научных исследований на данный момент так и не привели к значительному улучшению судебной практики. Вопрос сущности доказательств и доказывания является принципиально важным в уголовном судопроизводстве, но, к сожалению, в практической плоскости применения норм доказательственного права существуют значительные пробелы в этой области, что приводит к ошибочной практике применения норм, появлению незаконных и необоснованных судебных решений и, в конечном счёте, искажению самой сути правосудия.
В данной статье я хотел бы обратить внимание на некоторые существующие проблемы оценки самой сущности доказательств и рассмотреть возможность применения одного из принципов гражданского права – принципа добросовестности, в практике уголовного судопроизводства. Оценка проведена исходя из позиции оценки доказательств и доказывания со стороны защиты, поскольку в практике применения уголовного процессуального права у стороны обвинения значительно меньше существует проблем с доказыванием. По своей природе, под сущностью (лат. essentia) понимается главное внутренне содержание явления, определяющее его реальность и действительность.
Согласно норме, изложенной в ч.1.ст.74 УПК РФ «Доказательствами по уголовному делу являются любые сведения, на основе которых суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, определенном настоящим Кодексом, устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела». То есть по своей сущности, доказательство – это единственное средство, на основании которого, как на этапе досудебного, так и судебного производства, дознаватель, следователь, прокурор или суд могут установить фактические обстоятельства дела и обстоятельства, подлежащие доказыванию согласно статьи 73 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее – УПК РФ).
Не менее важно установить и источники происхождения этих сведений, провести их оценку на предмет сопоставимости, относимости, допустимости и достоверности, согласно требованиям иных норм уголовно-процессуального законодательства. Согласно норме, изложенной в ч.2.ст.74 УПК РФ в качестве доказательств допускаются:
- показания подозреваемого, обвиняемого;
- показания потерпевшего, свидетеля;
- заключение и показания эксперта;
3.1.) заключение и показания специалиста; 4) вещественные доказательства; 5) протоколы следственных и судебных действий; 6) иные документы. Законодатель, по какой-то причине, изначально отнёс показания свидетеля в один пункт с показаниями потерпевшего и не включил показания свидетеля вместе с показаниями подозреваемого, обвиняемого. Тем самым, с моей точки зрения, прослеживается мысль, что свидетель предполагается со стороны обвинения в уголовном процессе, что не в полной мере соответствует принципам и назначению уголовного судопроизводства изложенным, в частности, в п.2.ч.1. и ч.2. ст.6 УПК РФ. Ещё один пробел существует и с процессуальным источником доказательств.
Так, согласно п.5.ч.2.ст.74 УПК РФ, в качестве доказательств допускаются протоколы следственных и судебных действий. Данный пункт представляется достаточно спорным, и, как минимум, не достаточно проработанным со стороны законодателя. С одной стороны, если протоколы следственных и судебных действий позволяют прояснить само событие преступления, определить время, место, способ или каким-либо образом способствуют получению и фиксированию новых сведений и информации в отношении предполагаемого преступления, то данный источник информации является необходимым.
С другой стороны, исходя из практики его применения, особенно на этапе досудебного производства, данный пункт порождает значительную возможность к манипулированию объёмом доказательств стороной обвинения. Данный источник допускает и упрощает возможность создания искусственной совокупности доказательств стороны обвинения. К примеру, при производстве предварительного следствия, следователь может несколько раз произвести допрос подозреваемого лица, например и в статусе подозреваемого и в статусе обвиняемого. На этом этапе уже создаётся два протокола, но информация в них по своей сути является одинаковой.
Далее, следователь может произвести несколько очных ставок, в том числе со свидетелями, в том числе если в них нет реальной необходимости. Таким образом создастся ещё несколько протоколов, которые также ни коем образом не добавляют информационной ценности к пониманию и изучению фактических обстоятельств дела. Далее, следователь может произвести осмотр места происшествия, создав очередной протокол, по своей сути не представляющей никакой ценности. Фактически, существует колоссальная возможность, к примеру, на этапе предварительного следствия, следователю создавая видимость собственной работы, без получения какой-либо ценной информации, направленной на изучение и исследование фактических обстоятельств дела, искусственно создавать доказательную базу, что приводит к искажению понимания обстоятельств дела на последующих этапах уголовного судопроизводства.
В дальнейшем, всё это множество протоколов, выступают как якобы «огромное» количество доказательств и плавно переходит из материалов дела в обвинительное заключение и далее в итоговое судебное решение. Являются ли такие протоколы по своей сущности доказательствами? Думаю, ответ очевиден – нет. Не менее интересным представляется норма, изложенная в п.2.ч.2.ст.75 УПК РФ «Недопустимые доказательства». В УПК РФ данная норма изложена следующим образом: «2) показания потерпевшего, свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе, а также показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомлённости;». На практике, данная норма свелась только ко второй части недопустимости – «показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомлённости».
Про первую часть правоприменители как бы «забыли». В тоже время, в уголовных производствах очень часто применяется такой вид производных свидетельских показаний, которые являются передачей информации «со слов» кого-либо. Фактически существует и широко применяется практика применения производных (вторичных) показаний свидетелей. Т.е., например, «потерпевший» в целях поиска так называемых свидетелей, рассказывает о якобы преступных действиях другого лица десяти своим друзьям либо любым иным лицам (к примеру, за определённую плату), и таким образом в процессе появляется целых десять свидетелей стороны обвинения.
Показания «свидетелей», которые говорят «со слов» фактически не являются никакой новой и ценной информацией, не являются новыми сведениями для определения и исследования обстоятельств, предусмотренных ст.73 УПК РФ, но на практике данный вид свидетельских показаний очень широко применяется на современном этапе развития системы доказательств в уголовном судопроизводстве. Являются ли такие свидетельские показания по своей сущности доказательствами? Свидетельские показания действительно будут являться ценными, если свидетель непосредственно сам что-либо видел, слышал либо иным образом может точно обосновать источник своей осведомлённости.
Исследованию вопроса показаний «с чужих слов» как производным доказательствам в уголовном процессе посвящена монография Н.В.Галяшина, который детально исследовал данный вопрос, провёл сравнительный анализ с англосаксонской моделью, также показал наличие существования серьёзных пробелов. Галяшин Н.В. в своей работе показал, что при существующем подходе к оценке производных доказательств, у судей складывается фактические полная свобода оценки доказательств по своему внутреннему убеждению, что также может приводить к некоторым искажениям.
С оценкой доказательств по своему внутреннему убеждению существует достаточно сложная ситуация, которую в своей работе описал Г.М.Резник «Оценка доказательств по внутреннему убеждению в советском уголовном процессе». Профессиональные судьи, к сожалению, допускают больше искажений, чем, к примеру, суд присяжных заседателей. С моей точки зрения, в данном вопросе, ошибочна именно практика применения нормы, т.к. по своей сути показания данные со слов какого-либо лица фактически являются показаниями, основанными на предположении, что первичный источник не заблуждается (умышленно либо не умышленно). Т.е. по сути, все показания «со слов», это показания, основанные на предположении об истинности слов (мнения, оценки воспринимаемой ситуации и т.д.) первичного источника информации и должны были бы приниматься как недопустимые на основании п.2.ч.2.ст.75 УПК РФ. Но на практике такого не происходит, что в значительной степени усложняет и запутывает всё уголовное судопроизводство.
Возможно, было бы уместным статью 79 УПК РФ дополнить нормой, по смыслу аналогичной норме, изложенной в ч.3.ст.56 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации и изложить в следующей редакции: «3. Свидетель обязан сообщить сведения по существу рассматриваемого дела, которые известны ему лично.» Часто, в рамках уголовного судопроизводства, некоторые участники процесса ведут себя, мягко говоря, не очень добросовестно, в общечеловеческом понимании слова добросовестность. При этом, к примеру, на судебной стадии процесса, у суда фактически отсутствуют, законодательно закреплённые, инструменты к оценке добросовестности, например, по аналогии с гражданским производством.
Конечно, предполагается, что участник процесса в суде, должным образом предупреждённый об ответственности за дачу заведомо ложных показаний, является искренен, но фактически данный инструмент работает не достаточно полноценно, что приводит, в конечном счёте, к искажению самой сути правосудия. Недобросовестность участников процесса может провялятся как и в целом в занимаемой позиции, так и в злоупотреблении своими правами.
Об этом, частично, в своей статье «Процессуальные издержки как стимул для добросовестного пользования процессуальными правами» указал А.В.Чуркин. Автор согласен с мнением А.В.Чуркина и считает, что есть необходимость в уголовное процессуальное право внести корректировки с учётом принципа добросовестности, и, к примеру, по аналогии с ч.3.ст.1. ГК РФ, в ст.11 УПК РФ «Охрана прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве» дополнить частью 1.1. следующего содержания: «1.1. При осуществлении, защите и при исполнении обязанностей участники уголовного судопроизводства должны действовать добросовестно.
Участники уголовного судопроизводства должны добросовестно пользоваться всеми принадлежащими им процессуальными правами и не допускать злоупотребления своими правами» В заключении данного статьи, хотелось бы подвести следующий итог. Законодательство и особенно практика правоприменения на современном этапе развития содержит существенные пробелы в отношении самой сути доказательств и требует обдуманной переработки имеющихся норм. Практика всё больше и больше отдаляются от понимания смысловой сущности доказательств и допускает существенные искажения. В целях развития института защиты частных прав граждан, существует потребность заимствования принципа добросовестности, как дополнительного оценочного фактора, из гражданского процессуального права в уголовное судопроизводство.
