После признания ООО банкротом и ввиду недостаточности средств для расчета с кредиторами конкурсный управляющий подал заявление в арбитражный суд о привлечении бывших номинальных директоров к субсидиарной ответственности и взыскании с них порядка 4 млрд руб. Мы сопровождали это дело более четырех лет. И., права и законные интересы которой мы представляли, являлась единственным участником ООО-должника до 21 декабря 2015 г. и его генеральным директором с 20 апреля 2011 г. по 13 июля 2015 г., а С. являлась генеральным директором данного общества с 13 июля 2015 г. по 22 июня 2016 г. – по совместительству (основным местом ее работы был отдел корпоративного управления аффилированного лица, где С. состояла в должности ведущего эксперта). На основании бухгалтерских показателей ООО, содержащихся в балансах, конкурсный управляющий сделал вывод, что в период с 2013 по 2014 г. дебиторская задолженность общества выросла вдвое.
Кроме того, согласно данным бухгалтерской отчетности, финансовое состояние должника в 2015–2016 гг. было неудовлетворительным и не позволяло рассчитаться с кредиторами. Несмотря на то что стоимость активов должника увеличивалась, размер обязательств значительно превышал их. В заявлении в арбитражный суд о привлечении И. и С. к субсидиарной ответственности конкурсный управляющий в качестве основного довода указал, что в результате деятельности руководителей общества-должника последнему в период с 2013 по 2016 г. были причинены убытки, в том числе в связи с заключением сделок с банками и договоров займа с иными кредиторами. Также указанные действия ответчиков, по мнению конкурсного управляющего, исключили возможность произвести расчеты с кредиторами должника в полном объеме, в связи с чем остались непогашенными требования на общую сумму порядка 4 млрд руб. Арбитражный суд, руководствуясь исключительно формальными признаками (а именно тем, что, согласно данным бухгалтерской отчетности, финансовое состояние должника было неудовлетворительным и не позволяло погасить требования кредиторов, а перечисление денежных средств по кредитам и займам осуществлялось по расчетным счетам должника, о чем не могли не знать ответчики как руководители должника, поскольку они подписывали бухгалтерскую отчетность, сдаваемую в налоговый орган, осуществляли уплату налогов, выплату зарплаты, открывали расчетные счета и т.д.), а также указав, что довод ответчиков об их номинальной роли как руководителей должника опровергается материалами дела, присудил взыскать с И. порядка 3,5 млрд руб., а со второго ответчика – более 531 млрд руб., а также взыскать солидарно с обоих ответчиков в конкурсную массу более 24 млн руб. по текущим обязательствам должника.
На протяжении всего судебного разбирательства мы приводили мотивированные возражения в части неподписания И. спорных договоров, на основании которых у должника возникли дополнительные обязательства перед кредиторами. При этом мы ссылались на фактически номинальный характер руководства ответчиков, приводили доводы о действительных контролирующих лицах – бенефициарах должника, подтверждая их аффилированность с организациями, входившими в структуру строительного АО, а также о конечных бенефициарах последнего на основании материалов уголовного дела, возбужденного в отношении руководства указанного АО по факту совершения мошеннических действий. Однако суды как первой, так и апелляционной инстанций отклонили наши доводы о номинальной роли ответчиков как руководителей должника, в том числе заявление о фальсификации подписей И. на спорных договорах и ходатайство о назначении почерковедческой экспертизы. В апелляционной жалобе мы указывали, что суд первой инстанции отказал в удовлетворении заявленного ходатайства о назначении экспертизы со ссылкой на отсутствие оснований, предусмотренных ч. 1 ст. 82 АПК РФ, отметив, что факт подписания лично либо неподписания документов со стороны ответчиков не влияет на суть рассматриваемого обособленного спора; что судебный акт принят без исследования всех существенных обстоятельств и доказательств, на которые ссылалась и представила И., в результате чего суд нарушил принципы законности, равноправия и состязательности сторон (ст. 6, 8 и 9 АПК).
Кроме того, АС г. Москвы в оспариваемом определении в обоснование выводов ссылался на положения ст. 61.11 Закона о банкротстве (в действующей редакции от 29 июля 2017 г.) и руководствовался презумпциями, не применимыми в рассматриваемом деле, в связи с чем неправильно применил нормы права. Как указал суд апелляционной инстанции, довод ответчиков об их номинальной роли как руководителей должника опровергается материалами дела. Отклоняя доводы ответчиков в части указания на то, что они являлись номинальными руководителями должника, апелляция отметила, что номинальный руководитель является контролирующим лицом и подлежит привлечению к субсидиарной ответственности. Формальный статус руководителя юрлица не может служить основанием для освобождения от субсидиарной ответственности. Ссылка на то, что руководство деятельностью должника осуществляло иное общество, по мнению судов, не подтверждена доказательствами. Не согласившись с решениями первой и апелляционной инстанций, мы обжаловали их в кассации.
При рассмотрении кассационной жалобы АС Московского округа учел все наши аргументы и доводы о том, что при рассмотрении заявления о привлечении к субсидиарной ответственности нижестоящие суды допустили множество нарушений, руководствуясь исключительно формальными основаниями и соображениями для удовлетворения заявленных требований, в связи с чем были грубо нарушены нормы материального и процессуального права, а также фундаментальные принципы правосудия. В судебном процессе мы обращали внимание кассации на необоснованность заявленных конкурсным управляющим требований, поскольку факт совершения сделок сам по себе не является безусловным основанием для привлечения бывшего руководителя к субсидиарной ответственности – необходимо доказать совокупность условий для ее наступления, а факт совершения указанных конкурсным управляющим сделок не свидетельствует о виновных действиях бывшего руководителя должника и причинно-следственной связи с наступившими последствиями в виде банкротства общества, в связи с чем судебные акты были приняты фактически без исследования всех существенных обстоятельств дела и представленных ответчиком доказательств, что грубо нарушает принципы законности, равноправия и состязательности.
В итоге суд удовлетворил кассационную жалобу, отменил обжалуемые решения и направил дело на новое рассмотрение в первую инстанцию. По итогам нового рассмотрения заявления конкурсного управляющего арбитражный суд учел выводы кассации и отказал в удовлетворении требований о привлечении номинальных директоров к субсидиарной ответственности и взыскании с них порядка 4 млрд руб. Решение устояло в апелляционной и кассационной инстанциях. В данном деле нам удалось обратить внимание кассационного суда на неправильное применение нижестоящими инстанциями норм материального права. В частности, подлежала применению редакция ст. 10 Закона о банкротстве, введенная Федеральным законом от 28 июня 2013 г. № 134-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части противодействия незаконным финансовым операциям», а не нормы, введенные Федеральным законом от 29 июля 2017 г. № 266-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон “О несостоятельности (банкротстве)” и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях» (в том числе ст. 61.11 Закона о банкротстве).
Также кассация поддержала наш довод о необоснованности отказа судов в назначении судебной почерковедческой экспертизы на предмет подлинности подписей на первичных документах (договорах займа, договоре об ипотеке, заявлениях на открытие банковского счета и др.), учитывая, что указанные документы И. не подписывала, а также о номинальном характере ее статуса генерального директора. При этом суды первой и апелляционной инстанций не дали оценки доводу относительно конечных бенефициаров должника, поскольку у ответчика отсутствовал доступ к счетам должника – все денежные средства переводились исключительно и непосредственно аффилированным лицам, входившим в структуру АО, дистанционно и посредством электронных переводов с использованием систем «Банк – Клиент». Согласно правовой позиции, изложенной в Определении Верховного Суда РФ от 21 апреля 2016 г. по делу № 302-ЭС14-1472, необходимым условием возложения субсидиарной ответственности на КДЛ является наличие причинно-следственной связи между использованием этим лицом своих прав и (или) возможностей в отношении контролируемого хозяйствующего субъекта и совокупностью юридически значимых действий, совершенных подконтрольной организацией, результатом которых стала ее несостоятельность (банкротство).
Окружный суд, рассмотрев кассационную жалобу, сделал правильный вывод о применимой редакции ст. 10 (утратила силу) Закона о банкротстве, сославшись в своем постановлении на многочисленные правовые позиции ВС. В частности, отмечалось в кассационном постановлении, законодательством о банкротстве не предусмотрена презумпция наличия вины в доведении до банкротства только лишь за сам факт принадлежности ответчику статуса КДЛ1. Само по себе наличие статуса КДЛ не является основанием для привлечения к субсидиарной ответственности. Разрешая подобные споры, судам необходимо исходить из того, что к субсидиарной ответственности могут быть привлечены только те лица, действия которых непосредственно привели к банкротству должника.
Судебная коллегия кассационной инстанции подчеркнула, что судам при разрешении споров о привлечении бывшего руководства к субсидиарной ответственности необходимо устанавливать вовлеченность каждого конкретного ответчика в совершение вменяемых сделок применительно к каждой из них. Тот факт, что лица занимали одну и ту же должность в организации, являющейся должником, либо обладали одинаковым статусом КДЛ, еще не означает потенциальной тождественности выводов в отношении их вины: изучению подлежат возражения каждого ответчика, из чего следует, что общие выводы об их недобросовестности (неразумности), основанные исключительно на принадлежности этих лиц к числу КДЛ (либо к одной группе контролирующих лиц), недопустимы, – заключила кассация, возвращая дело на новое рассмотрение.
Резюмируя, подчеркнем, что самым важным результатом данного дела стало, на наш взгляд, то, что суд кассационной инстанции указал на необходимость при новом рассмотрении правильно установить фактические обстоятельства дела, предложить сторонам назначить судебную почерковедческую экспертизу соответствующих доказательств, полно и объективно, с учетом имеющихся в деле доказательств, исходя из подлежащих применению норм материального права, связанных с привлечением к субсидиарной ответственности, проверить и оценить доводы и возражения сторон с учетом правовых позиций ВС, после чего принять законный, обоснованный и мотивированный судебный акт. В результате суд первой инстанции, более детально рассмотрев материалы, выслушав доводы лиц, участвующих в деле, еще раз исследовав письменные доказательства с учетом выводов суда кассационной инстанции, признал заявление конкурсного управляющего необоснованным, так как вина ответчиков в причинении вреда кредиторам истцом не доказана. Полагаем, что основной посыл кассационной инстанции заключался в недопустимости придерживаться формальных оснований для привлечения к субсидиарной ответственности номинальных руководителей юрлица.
